heard in Russia

Дядя Игорь, художник и фотограф, рассказывает:

- Я служил в Петропавловске-Камчатском. Рисовать времени не было. И я фотографировал. У меня были "Зенит", "Смена", я снимал, а пленки, порезав на кадры, отправлял почтой в Москву. Оказалось, письма перехватывали соответствующие органы. Ну я тоже, конечно, наивняк был: у меня допуск совсекретный, карты... Вызывает меня к себе как-то особист. Захожу, весь трясусь. Сидит такой жирный майор. И давай меня спрашивать, почему, мол, то да се, что за кадры в конвертах. Товарищ майор, говорю, мне ваши секреты - до лампочки, вы же вскрывали письма, видели эти негативы, на них сопки, океан, птицы, звери... В общем, все равно решили отправить меня в другое место дослуживать. Ну, думаю, не иначе Оймякон мне корячится, полюс холода. Куда ж еще меня ссылать-то: я и так в Петропавловске-Камчатском. Отправили меня севернее, к чукчам. Думали, мне там хреново будет. А я приехал: благодать! Никто никому даже честь не отдает, все дикие какие-то, мозг никто не грызет, в наряды не посылает... Ходят мимо, как будто меня и не существует. Утром встану, позавтракаю сытно - и гулять, фотографировать!
А как мы там рыбу ловили! Течет речечка такая, шириной с улицу. На одной стороне мы ловим, на другой - медведи. Ну, медведь, если голодный, рыбу жрет с хвостом и с головой. А как наестся, начинает выпендриваться: распорет ей когтем брюхо, высосет икру, а рыбу выбрасывает. Мы тоже икру собирали - я ее с тех пор, как Верещагин, видеть не могу...
Весной там такой наст прочный, жесткий. Медведь на самый верх горочки заберется, на жопу сядет и катится. И мы катались. Главное, носом наст не пропахать - до низу доедешь без хобота.
А еще мы касаток ловили. Там же подлодки кругом, я сам на дизельной служил, а для этих подлодок такие канальчики прорыты. Касатка, когда за рыбой охотится, иногда заплывает в эти канальчики. Задний ход дать не может, так и застревает в проливчике. Ну, тогда ей в мозг выстреливают, убивают, из воды вытаскивают и готовят из нее что-нибудь.