ноосферату

Картина маслом: очередь в кассу. Передо мной несколько человек. Ко всем кассир обращается по-русски и только ко мне - по-молдавски.
Я реготала так, шо расплатица не могла: руки тряслись от хохота. Неполиткорректно, зато от души.
- Скажите, - проржавшись, спросила я, - я что, правда так похожа на здешнюю?
"На кого же еще, с такой-то мордой", - читалось на лице кассира.
В общем, с возрастом я становлюсь совсем как мой дядя Миша (не родной, но от этого не менее зачетный). Его везде и всегда принимали за своего: азербайджанцы видели в нем азербайджанца, палестинцы - палестинца, ну и так далее. Дядя Миша, между тем, был простой советский еврей. С женой, моей тетей Леной, они родили двух сыновей: старший, Костик, лицом - чисто ивановский комбайнер (в маму, ясен пень), и младший, Димка - просто-таки мечта антисемита (понятно в кого).
В нашем семействе дядя Миша считался Моисеем. Не в том смысле, что это было его настоящее имя, а в том, что все судьбоносные решения принимались так или иначе при его активном участии. Дядя Миша с легкостью смог бы вывести кого угодно из терпения из Египта и, в отличие от праотца нашего, все сорок лет пути по пустыне развлекал бы байками, причем каждый раз свежими, причем в одну каску.
Кстати, именем своим я обязана как раз дяде Мише.
- Лежишь ты в кроватке, - рассказывал в своей непередаваемой манере дядя Миша, - а эти все (родители и дедушки-бабушки) собрались вокруг и решают, как тебя назвать. Кто предлагает Зоей, кто Наташей, кто еще как. Тут захожу я, смотрю на тебя и говорю: "Шо тут думать, это же Юля, разве вы не видите?!"
А еще раз я его вспомнила сегодня, когда, сидя на маникюре, принялась что-то оживленно рассказывать, и прекрасная Анечка попросила меня не размахивать так руками, а то лак смажется. Я замолчала.
- Нет, ты рассказывай, рассказывай, - подбодрила Анечка.
- Не могу, - честно призналась я. - Без рук не получается.
А вы говорите - гены.
Ноосфера, братцы, ноосфера.