как это делалось в Одессе

Как путешествие в тысячу ли начинается с первого шага, так и для меня Одесса началась прямо у подъезда на родимых Чеканах: таксист попался разговорного жанра (тут надо пояснить, что прежде встречавшиеся мне кишиневские таксисты были мрачны и слушали по радио нечто сугубо молдавское) и сразу же зарядил в меня анекдотом про волосатые ноги Дзержинского, а оставшиеся десять минут поездки рассказывал о своей службе в местном КГБ/контрразведке и уставных отношениях с домашними.
Не подкачал и водитель маршрутки Кишинев-Одесса, который с истинно южной рачительностью взял нескольких пассажиров ехать стоя. Правда, не все 4 часа до Одессы, а только 2,5 - до границы. Никогда прежде мне не приходилось так долго испытывать жалость к живым существам.
Одесса встретила солнцем, неторопливым трамваем-"пятеркой" с басовитой кондукторшей, огромными платанами на Ришельевской и не меньшей порцией вареников в кафе: того, что мне принесли, хватило бы на семерых голодных десантников, поэтому к моменту появления Жени ака Искателя я охотнее откликалась на имя "Валера", чем на исконно-посконное "Юля".
А потом были долгие километры прогулки по непередаваемо-очаровательному городу, который я мысленно окрестила "южной Москвой" - за смешение стилей, веселую суету и многообразие. Кажется, в Одессе есть всё, все и всё для всех; своеобразный ноев ковчег, в который непременно влезет еще одна пара тварей, - если, конечно, сунут водителю несколько гривен. И даже море, обычно умиротворяющее любую городскую суматоху, здесь подчиняется общему карнавальному ритму и крутит какие-то свои гешефты.
В Одессе самые толстые чайки из всех, что мне приходилось видеть, и самые наглые воробьи: мелкий пернатый бес на Ланжероне, в которого я легонько запустила ракушкой, чтобы так нахально не прыгал у меня под самым носом ("Ты сидишь на его законных объедках", - меланхолично заметил Женя), в ответ упер крылья в бока и грудью пошел на меня, но, видимо, изумления, написанного на моем лице, хватило ему для сатисфакции, и дерзкий птиц все-таки улетел прочь.
В Одессе продают грузинское вино из моей юности; в магазине я металась от полки к полке и чувствовала себя, как та обезьяна из анекдота, которой ну никак не разорваться. На самом деле хотелось всего и сразу, но коктейль из ахашени-мукузани-хванчкары-кинзмараули свел бы мои шансы уехать вечером обратно в Киш к толстому, как одесская чайка, нулю, поэтому остановились на цинандали, напомнившем по вкусу газировку, которую в моем детстве подавали в самолетах Аэрофлота.
Разумеется, завершиться здоровым сном в полную насосную завертку такой день просто не мог. Никогда не думала, что стану в три часа ночи в автобусе Одесса-Кишинев обсуждать с дядькой-попутчиком ("дядя Витя хулиган, у него в штанах наган!") фотошоп и лайтрум, модели фотоаппаратов и преимущества разных типов миноискателей (тут я, правда, молчала), и, затаив дыхание, слушать рассказы о поездках на Ямал, о переправе на груженом камазе через зимнюю Онегу, когда вдруг начал трещать лед. Кстати, и в Железке дяде Вите доводилось бывать. Да и где только не.
Но самое интересное - впрочем, не сказать, чтобы неожиданное, - ощущение от поездки было по возвращении в сонный предутренний Киш.
Я почувствовала, что вернулась домой.
И успела за день чертовски соскучиться.
Whatever.